Перевод статьи : Жереми Леклер / Traduction russe : Jérémy Leclère
Эта статья об исламе в Азербайджане была опубликована в специальном досье обсерватории “Pharos”. Она посвящена религиозному плюрализму на постсоветском пространстве и вышла по случаю 30-й годовщины распада СССР : https://www.observatoirepharos.com/pays/azerbaijan/dossier-trentre-ans-apres-le-pluralisme-dans-lespace-postsovietique/
Распад СССР в 1991 году привел к глубокой перестановке идентичностей в бывших советских социалистических республиках Кавказа и Центральной Азии. Азербайджан, с его долгой мультикультурной историей, расположенный на стыке европейского и азиатского миров и образующий буферную зону между турецко-иранским миром на юге и русским миром на севере, не избежал этих перемен в идентичности. Эта страна, в значительной степени секуляризованная с XIX века, когда сформировалась азербайджанская нация, таким образом, вышла из советского блока и его репрессий против всех форм религиозного выражения. Это произошло в период провала политики перестройки, в контексте территориального конфликта с Арменией, который возобновился в 1988 году. Это также был период интенсивного экономического развития Азербайджана благодаря его нефтяным ресурсам и подписанию в 1994 году “Контракта века” с объединением западных компаний.
Исчезновение целой части современности, отмеченной научным атеизмом и диалектическим материализмом, привело к периоду поиска новых моделей идентификации и возрождения древних культурных корней. Это был богатый период реструктуризации религиозного пейзажа Азербайджана. Действительно, он характеризуется противостоянием субъектов, оспаривающих значение коранических практик и посланий. Оппозиция взаимодействовала с 97% мусульманским населением, уникальность которого заключалась в том, что оно на две трети состояло из шиитов и на одну треть из суннитов. Азербайджанцы хотели вновь применить современные идеалы, разочарованные распадом СССР. Эту пограничную зону сотрясают важнейшие международные проблемы параллельно с приходом новых зарубежных исламских течений из Ирана, Турции и арабского мира. На ум приходят события 11 сентября 2001 года и войны против “оси зла” в Ираке и Афганистане, обусловленные идеологией “столкновения цивилизаций”, “карикатурный кризис” конца 2000-х годов и “арабская весна” начала 2010-х годов, а также конфликт в Сирии. Этот глобальный контекст, очевидно, взаимодействовал с ситуацией восстановления азербайджанской политической системы на основе кланового функционирования и династической преемственности власти в семье Алиева с 2003 года.
Долгий период выживания азербайджанского “народного ислама” проходил в частной семейной сфере, организованной вокруг святых мест, которыми усеяна страна. Отмечая 30-летие политической, экономической и социально-культурной независимости страны, необходимо подвести итоги эволюции отношений между политикой и религией в этой южнокавказской стране. Для этого необходимо сосредоточиться на его основной религии – исламе, во всем многообразии его течений, и дать элементы понимания детерминант и характеристик политики секуляризации, проводимой постсоветскими властями Азербайджана.
“Параллельный” ислам советского периода и его последствия с точки зрения религиозной практики
Формирование светской азербайджанской нации в 19 веке оказало значительное влияние на практику ислама. Это показано на примере систематического подавления форм религиозного выражения в Азербайджане с конца 1920-х и на протяжении 1930-х годов, основанного на более радикальном взгляде на религию как на “опиум для народа”[1]. С другой стороны, изменение позиции союзников СССР, в первую очередь Турции при Мустафе Кемале Ататюрке (1881-1938), привело к регистрации религиозных обществ в Народном комитете или Наркомате. В 1925 году был создан Союз безбожников Емельяном Ярославским (1878-1943) – членом антирелигиозной комиссии Политбюро КПСС. Церемонии Мухаррам и обычные законы (или адаты) были запрещены, а в 1929 году был введен латинский алфавит для борьбы с влиянием духовенства на население, а также для того, чтобы оторвать его от своей истории, от Ирана и от арабских стран. Кириллица была введена позже, в 1940 году, для борьбы с турецким влиянием. В 1928-1929 годах указы множились: религиозные организации должны были заниматься только молитвами, религиозная литература была запрещена, как и любая форма пропаганды, а мечети были превращены в клубы и музеи (если в 1917 году их было 3000, то в 1933 году – всего 17). Кроме того, после репрессий начала 1920-х годов против “классовых врагов” и начала 1930-х годов против руководителей турецкоязычного происхождения по всей России, в 1937 году под эгидой Мир Джафара Багирова[2] начались “чистки” против тарикатов и интеллигенции, в результате которых погибло 120 000 человек, в том числе 30 000 представителей интеллектуального, литературного, научного и академического мира[3].
Чтобы получить доступ к каспийской нефти и обеспечить мост к Ирану и Ираку, Германия во время Второй мировой войны сделала ставку на мусульманское население, обучая военнопленных и антикоммунистических боевиков. Это вызвало изменения в политике СССР. В самом деле, в 1942 году на Чрезвычайном съезде мусульманского духовенства СССР в Уфе было создано Управление по делам религий, которое в 1944 году было разделено на четыре, в том числе одно для Закавказья. У нее была штаб-квартира в Баку с шейх-уль-исламом и муфтием, которая, тем не менее, стала мощным инструментом контроля над духовенством.
В 1950-е годы сталинская политика либерализации была обусловлена исчезновением старого поколения духовенства, сформировавшегося до создания СССР. Новое поколение духовенства стало органом чиновников КП, тесно сотрудничающих с атеистическими властями. Хрущев начал новую кампанию русификации, сопровождавшуюся закрытием мечетей, репрессиями в отношении верующих и антирелигиозной пропагандой. Она была продолжена при Брежневе в 1960-х и 1970-х годах. Эта политика активизировалась в конце 1970-х и 1980-х годов после войны против Афганистана и исламской революции в Иране.
Этот советский период был отмечен развитием подпольного ислама в ответ на политику репрессий против мусульман, проводившуюся с типично христианскими представлениями о религии[4]. С одной стороны, закрытие мечетей не имеет такого же эффекта, как закрытие церквей, поскольку роль этих культовых сооружений различна и их легко заменить. С другой стороны, создание религиозного руководства для ислама, который не имеет религиозной иерархии в христианском смысле и чьи общины действуют независимо, может иметь только ограниченный эффект. В то время как в Баку в основном происходила деисламизация русскоязычных и интеллигенции, в сельских районах и особенно в районах с преобладанием шиитов, которые были более склонны противостоять советской пропаганде из-за своей практики такии. Таким образом, практика церемоний Мухаррема продолжался даже при участии молодежи. То же самое относится и к Курбан-байраму или дню рождения Пророка. Увеличилось число женщин-мулл, продолжаются религиозные браки с незарегистрированными муллами, а также браки несовершеннолетних и похоронные поминки. Практика обрезания сохранялась даже среди членов КП и атеистов, как и запрет на употребление свинины в пищу. А запрет на паломничество за границу привел к росту паломничества к альтернативным святым местам в Азербайджане. Они стали центральными в развитии “параллельного ислама” по отношению к официальному исламу, представленному Управлением по духовным делам, как хорошо описано Александром Беннигсеном[5]. Однако в Азербайджане этот “параллельный ислам” имел несколько иные характеристики из-за преобладания шиизма и очень незначительной роли суфийских тарикатов. Это была скорее приватизация религии, выживание которой обеспечивали более или менее неформальные святые места – пиры, которых в стране насчитывается 500, а моллаханов – 1000.
Перестройка в период правления Горбачева происходила в контексте возрождающегося нагорно-карабахского конфликта, который начался с первых армянских протестов в 1988 году. За этим последовало самопровозглашение независимости в декабре 1991 года армянскими властями региона. Эти события привели к открытой войне в начале 1992 года. Эта война произошла через несколько месяцев после того, как 30 августа 1991 года Верховный Совет Азербайджана проголосовал за независимость страны и отказался вступить в военную организацию СНГ, в отличие от Армении. Прекращение огня в 1994 году позволяет армянским силам оккупировать от 16 до 20% территории Азербайджана, включая районы вокруг Нагорного Карабаха, до 2021 года и заставляет 620 000 азербайджанских вынужденных переселенцев бежать в Азербайджан. В результате политических потрясений этого периода 3 сентября 1993 года Гейдар Алиев был избран президентом республики, сменив на этом посту Абульфаза Элтчибея из Народного фронта, избранного в июне 1992 года. Гейдар Алиев сделал карьеру в КГБ, был бывшим первым секретарем ЦК КП Азербайджана, бывшим членом Политбюро КПСС[6] и хозяином Нахичевани. Независимость Азербайджана, отнюдь не ставшая поворотным пунктом в плане исламского обновления, должна была послужить ускорителем динамики, которая до тех пор сдерживалась, но уже тайно работала до распада советского блока. Иранская исламская революция и война в Афганистане уже посеяли семена религиозного обновления с 1979 года. Под влиянием иностранных движений произошла реструктуризация религиозного ландшафта, который частично деисламизированное и сильно секуляризованное население современного Азербайджана восстановило. В то время население также возлагало большие надежды на сближение с западным миром.
Постсоветская религиозная жизненная сила и реструктуризация религиозного ландшафта
Открытие границ, возобновление коммуникаций и новая легкость передвижения с соседними мусульманскими странами вызвали большой резонанс. Ветер религиозной свободы в период независимости страны позволил развиться большому количеству зарубежных исламских течений, как политизированных, так и не политизированных, которые ринулись в эту брешь, будь то шииты или сунниты. Они будут оказывать значительное влияние на население, находящееся в ситуации религиозного самоопределения[7]. Население в поисках культурных ориентиров и сильно привязана к своей светской повседневной жизни, которая постепенно формировалась с начала 19 века. Противостояние субъектов, оспаривающих значение практик и послания Корана, позволит воссоздать особый ислам, который также хочет снова использовать современные идеалы, разочарованные падением коммунизма.
Население Азербайджана, насчитывающее 9,9 млн человек, на 97% состоит из мусульман, 67% шиитов и 31% суннитов. По данным Государственного комитета по работе с религиозными организациями[8] Азербайджана, в стране насчитывается 1 500 религиозных общин, из которых зарегистрировано только 909, 807 из них – исламские. В стране насчитывается 2 250 мечетей, в том числе 132 в столице, Баку. По данным Института мира и демократии (IPD), только 800 мечетей посещаются верующими и еще 50 – во время крупных религиозных мероприятий, а 1 450 мечетей, по данным, в настоящее время закрыты без официальных разрешений. Исторически сложилось так, что большинство мусульманских богословских и правовых школ или мазхабов представлены в Азербайджане. Подавляющее большинство шиитов принадлежат к основному течению, связанному с культом имамов (или имамийя), и называются имамитами, которые следуют джафаритской школе. Большинство суннитов придерживаются ханафитской правовой школы, а меньшинство – шафиитской, причем эти две школы являются наиболее либеральными. Большинство шиитов живут в южных районах, расположенных около Ирана и Турции, а также в центре страны и на Апшеронском полуострове, где находится Баку. Большинство суннитов проживает в северных регионах, расположенных вблизи России, хотя большое количество проживает в столице и центральных регионах. В стране представлены и другие религиозные меньшинства: православные, протестанты, католики, духоборы и молохане, удинцы, бахаи, евреи, индуисты и атеисты.
Шиитские течения, которые возрождались в начале 1990-х годов, можно разделить на политизированные проиранские течения, которые быстро вызвали недоверие светских властей независимого Азербайджана, и независимые шиитские течения. В результате независимости Азербайджана на политической сцене появился ряд политико-религиозных организаций, близких к Ирану. Этими религиозными организациями движет как желание воссоединиться с персидскими безнациональными культурными корнями азербайджанского народа, так и борьба против структурного социально-экономического неравенства, вызванного клановой политической игрой в стране. Следует упомянуть Исламскую партию Азербайджана, основанную 2 сентября 1991 года Гаджи Аликрамом Алиевым. Эта партия идеологически основана на Коране и словах пророка Мухаммеда, которые Алиев подчеркивает в контексте построения независимого Азербайджана. Она имеет очень сильную народную базу вокруг Нярдарана на Апшеронском полуострове за пределами Баку, где проживает один из самых уважаемых шиитских пиров Азербайджана. Это движение возникло в контексте продвижения теократии аятоллой Хомейни, отмеченной идеологией “власти факиха” и “исламского правительства”. Независимые шиитские структуры в Азербайджане в один голос критикуют Управление мусульман Кавказа[9] и не имеют прямых политических связей с иранским режимом. Однако важно различать тех, кто занимается правами человека и религиозной свободой, и тех, кто участвует в “шиитском возрождении”, стремясь восстановить законную духовную иерархию во всем шиитском мире. Гаджи Ильгар Ибрагимоглу, имам Джума-мечети в Старом городе Баку, пользуется национальной популярностью: более 3 000 верующих посещают его пятничные проповеди в мечети. Община этой мечети пропагандирует исламские реформы и будет участвовать в антиалкогольных и антинаркотических кампаниях, пропагандировать переливание крови во время Ашуры вместо шахсей-вахсей. Община поддерживает сирот и даже создает центр разрешения споров или “Дом мудрости”, а также запускает программу “Диалог цивилизаций”. В 2000 году она основала Центр защиты свободы совести и религии (DEVAMM)[10], организацию по защите прав человека и первую религиозную правозащитную организацию в Азербайджане. Община участвует в защите права женщин носить хиджаб в школах и на фотографиях на удостоверение. Его деятельность в защиту прав человека и инвестиции в интернет привели к тому, что он стал самым узнаваемым религиозным деятелем в стране, где его считают умеренным, использующим европейские ценности для достижения своих целей. Можно также упомянуть общину мечети Мешади Дадаш или Движение мусульманского единства, которое представляет собой один из последних толчков азербайджанского исламского возрождения. Этот шиитский ренессанс невозможно рассмотреть, не осветив роль представителей Марджа-и-Таклид в Азербайджане. В 1990-х годах тысячи молодых людей уехали учиться в шиитские религиозные центры в Иране и других мусульманских странах. Некоторые из них остались, чтобы получить углубленные знания в шиитских богословских университетах или хусейе ильмийя, где обучаются последователи марджа’ ат-такли́д, так называемые муджтахиды. Кроме того, если два предыдущих имама не представляют угрозы для шейх-аль-ислама управления мусульман Кавказа Аллашюкюра Пашазаде в силу того, что не имеют высокого религиозного статуса согласно шиитской догме, то этого нельзя сказать о небольшом количестве худжжат-аль-исламов ва-ль-муслимин, которые являются частью шиитского возрождения в стране и особенно его высшей духовной иерархии. С точки зрения шиитского мира, особенность этих разных личностей заключается в том, что они имеют более важный титул, чем шейх-уль-ислам, возглавляющий Управление мусульман Кавказа, и все чаще бросают вызов его авторитету.
Суннитские религиозные течения, развившиеся после независимости Азербайджана, можно разделить на протурецкие течения с сильным суфийским измерением и салафитские течения, импортированные из арабских стран Персидского залива. Есть три основные причины успеха турецкого исламского влияния. Первый – это сближение интересов региональной энергетической политики вокруг оси Турция-Грузия-Азербайджан. Вторая – карабахский конфликт против армян и создание общего врага, а также лингвистические и этнические причины. Третье – это возможность, которую предоставляет Турция, чтобы открыться Западу. Это также можно объяснить отказом высоко секуляризованного азербайджанского общества от сближения с Ираном, который также поддерживает армян, опасаясь азербайджанского ирредентизма в азербайджанских районах Северного Ирана. Иран также опасается постоянного геополитического конфликта из-за статуса Каспийского моря, который определяет финансовое нефтяное богатство обеих стран. Сотрудничество азербайджанского государства с Управлением по делам религии Турции, или Диянетом, привело к строительству двадцати четырех мечетей, а также включает в себя обучение духовенства и финансирование обучения в исламских средних школах и университетах Турции. В 1992 году в Бакинском государственном университете был создан Турецкий исламский факультет, позже переименованный в Теологический факультет. Суфийские братства или тарикаты участвуют в распространении турецкой исламской модели по неофициальным каналам. Первыми в постсоветском Азербайджане появились проповедники Накшбандий из Дагестана, где она широко распространена, и из Турции. Это братство очень популярно среди этнических меньшинств на севере страны, которые имеют тесные связи со своими семьями в Дагестане и Чечне и воспринимают действия властей в религиозных вопросах как преследование по этническому признаку. В первой половине 1990-х годов также появились Кадирийя и Мавлавийя, а затем Сулейманийя, появившаяся в 2000 году. Гюленисты – неоконфедеративное нурдистское движение, которое относится к последователям движения, созданного Фетхуллахом Гюленом. Он вдохновлен движением Саита Нурси и уже давно воспринимается как символ турецкого ислама в Азербайджане. Это движение укоренилось в стране с 1992 года. Приход к власти Абульфаза Эльчибея позволил им создать определенное количество компаний и коммерческих структур, прибыль которых использовалась для пропагандистской деятельности. Эти компании были закреплены, когда Алиев пришел к власти в 1993 году и разрешил открыть первые интернаты и школы в стране. Символом их присутствия является широкая сеть книжных и канцелярских магазинов, образовательных учреждений, таких как Кавказский университет или различные частные турецкие средние школы в столице, а также в провинциальных городах. Движение гюленистов пропагандирует турецкий национализм, развитие рыночной экономики и демократические идеи, пытаясь совместить современность и ислам, отказываясь придать религии статус государственной модели, как в Иране и арабских странах. Распространение идей гюленизма достигается на примере преподавательского состава (или темсиля). Религиозное обучение проводится только вне школы на частных собраниях, где читается “Рисале-и-Нур”. Салафитское или ваххабитское движение возникло в Азербайджане в конце 1970-х и начале 1980-х годов, после иранской революции и афганской войны, которые ознаменовали “исламское возрождение “[11]. Эти события распространили, помимо прочего, идеологию Аль-Ваххаба на Северный Кавказ, в первую очередь Чечню и Дагестан. Эта идеология пользовалась большой популярностью до того, как стала известна в Азербайджане, в основном среди суннитских этнических групп на севере страны, среди лезгинов, аварцев и цакуров. Она распространилась вокруг мечети Абу Бакр, которая быстро стала салафитским центром Азербайджана и собирает на намаз более 3 000 верующих, включая тех, кто совершает обряд на прилегающих улицах, и до 8 000 верующих по пятницам и до 12 000 по религиозным праздникам. Это исторический рекорд для страны[12]. Это движение вначале было очень успешным среди русскоязычных жителей Баку, элиты, которая была рассекречена и30еймена после падения советского блока, привлеченная элитарным движением, желающим выйти за рамки противостояния между суннитами и шиитами и сместить интерес населения к тюркизму в сторону исламизма[13]. Это население, а также этнические меньшинства на севере страны, составляют ядро этого движения, которое полностью оторвано от мусульманской традиции страны и может быть определено как “религия без культуры”[14]. Можно отметить типично постмодернистский характер этого. С началом второй чеченской войны в 1999 году и увеличением числа азербайджанских боевиков-салафитов движение разделилось на два движения: чисто религиозное и квиетистское, и военно-политическое, которое разделило страну на зоны влияния[15]. В начале 2000-х годов контекст репрессий против ношения бород и коротких брюк, растущее использование интернета и контекст конфронтации с Западом после событий 11 сентября[16] привели к возникновению более радикальных верующих. Они участвуют в военных операциях на Северном Кавказе, а также на Ближнем Востоке, в росте дискуссий о джихаде и в отношениях с властями. Это привело к усилению противостояния между двумя направлениями этого салафитского движения. С одной стороны, линия Гамета Сулейманова[17] объединяет большинство верующих (от 40 до 50 тысяч человек). Она отвергает вооруженный джихад и призывает к покорности государю. С другой стороны, его противники, очень небольшое меньшинство (6-7 тысяч человек), считают это движение “мадхализмом”. Они являются членами другого направления этого салафитского движения. Это направление разделено на джамааты, подчиняющиеся своим эмирам. Они считают вооруженный джихад обязательным и хотят установления исламского государства, управляемого законами шариата. Они постоянно посещают мечеть Абу Бакр. В ответ они рассматриваются как “такфиризм”, а затем как “хариджизм”. Их противодействие привело к теракту в мечети Абу Бакр в июле 2008 года и последующему закрытию мечети, которая остается закрытой и по сей день[18].
Таким образом, со времен горбачевской перестройки и до прихода к власти Гейдара Алиева Азербайджан пережил период великого религиозного возрождения. Широкое разнообразие зарубежных исламских течений было доступно населению в ситуации конфессионального самоопределения и частичной деисламизации, у которого было мало религиозных знаний и которое развивало ислам, описываемый, по словам исследователей и собеседников, как “параллельный”, “популярный”, “приватизированный” или “религия пиров”[19]. Сильно связанная с секуляризацией государства с 19-го века, в котором происходило формирование азербайджанской нации, эта новая свобода позволила “восстановить баланс” после 70 лет, проведенных в советском блоке. Этот богатый период религиозного расцвета и нового открытия культурного наследия давал оптимистичный взгляд на реформирование и модернизацию жизнеспособности национального ислама. Этот период отмечен борьбой государства с маргинальными исламистскими тенденциями при режиме Алиева-старшего, который, тем не менее, начал проявлять черты инструментализации с целью установления клановой и семейной передачи власти до его смерти в 2003 году. Независимые течения шиизма, выступающие против иранского режима, участвовали в защите религиозной свободы и межрелигиозного диалога совместно с западными посольствами и НПО. Они также защищали “цивилизованность” древних практик ашуры. Параллельно существует салафитское направление, в котором преобладает квиетистская практика, верная государству и соответствующая сильному желанию возродить арабские корни ислама. С другой стороны, турецкое течение “Нурджулар” опиралось на образцовый характер своего преподавательского состава и мощную международную бизнес-сеть, чтобы предлагать ислам, совместимый с капиталистическим образом мышления, охватившим мир после падения советского блока. Население свободно развивало народный ислам, связанный с паломничеством к многочисленным святыням (пирам) страны, многие из которых имели доисламское происхождение, практика, которая, тем не менее, казалось, постепенно вытеснялась из религиозной сферы под влиянием предыдущих движений. В стране появился класс Марджа ат-таклидов, получивших образование не только в Иране. Это новое влияние потенциально может привести к созданию более легитимной иерархии шиитского духовенства, чем иерархия управление мусульман Кавказа – старого института, унаследованного от правления Екатерины II, полностью дискредитированного верующими и критикуемого за коррупцию. Возникла даже форма “мусульманского протестантизма”, к которому призывал Мирза Фатхали Ахундов[20], не угрожая при этом действующей власти, носителями которой были такие мусульманские интеллектуалы, как Нариман Касимоглу. Передача власти по наследству при поддержке Запада в 2003 году и последующее исчезновение светских политических сил к 2006 году в условиях войны в Афганистане и Ираке после 11 сентября, в то время как переговоры с Арменией по оккупированному Карабаху зашли в тупик, а население все еще не видело выгод от нефтяных богатств страны, стали поворотным моментом в постсоветском периоде Азербайджана в отношении религиозной ситуации.
Азербайджанская секуляризация при “неомонархическом” режиме семьи Алиевых
20 августа 1992 года парламент принял 29 статей “Закона о религиозной свободе/свободе вероисповедания”, при правлении Абульфаза Эльтчибея, первого действующего президента, принесшего присягу на Коране. Он установил отделение церкви от государства и равенство граждан независимо от их религиозной принадлежности, обеспечивая при этом создание религиозных общин. Кроме того, впервые за двести лет духовенство не получает зарплату или финансирование от государства. Кроме того, впервые за двести лет духовенство не получало зарплату или финансирование от государства. После прихода к власти Гейдара Алиева летом 1993 года азербайджанская политика постепенно стала характеризоваться более жестким контролем над общинами и вмешательством в религиозные дела внутри и за пределами страны после подписания крупных нефтяных контрактов и прихода в страну Соединенных Штатов и европейских институтов. Алиев старается показать свою принадлежность к исламу. Он привлекает турецких бизнесменов-нурджусов и арабские фонды помощи карабахским беженцам, совершает паломничество (умру) на следующий год со своим сыном или дает клятву на Коране, как Эльчибей до него.
Государственное институциональное структурирование ислама и развитие “Закона о свободе вероисповедания”
Таким образом, управление мусульман Кавказа было поставлено под тщательный контроль, отчасти потому, что его глава, шейх-уль-ислам Аллахшукюр Пашазаде, принадлежит к ланкоранскому клану на юге страны, который в основном населен талышской этнической группой, в то время как Алиев работает в основном с нахичеванским кланом и армянским кланом, который происходит из исторического ханства Карабах[21]. В 1998 году Пашазаде был избран пожизненным президентом управления мусульман Кавказа на 10-м съезде[22], продемонстрировав при этом свою верность главе государства. В том же году и до конца 1997 года пять поправок к “Закону о свободе вероисповедания” привели к запрету иностранным гражданам осуществлять религиозную деятельность, обязательству мусульманских общин обращаться в управление мусульман Кавказа, находящееся теперь в ведении Кабинета министров, для сертификации членов духовенства. С этого периода регистрация религиозных общин в Азербайджане имеет большое значение, так как теперь они должны представить свои уставы и не будут иметь возможности юридически оспорить ни отказ в регистрации, ни ее аннулирование. В период с 1996 по 1998 год количество религиозных организаций увеличилось с 216, из которых 178 были мусульманскими, до 120 официально зарегистрированных религиозных организаций, почти все из которых были мусульманскими.
Эти меры были усилены созданием Государственного комитета по работе с религиозными организациями (ГКРРО) в соответствии с Указом Президента № 512 от 21 июня 2001 года[23]. Эта организация несет исключительную ответственность за контроль, регистрацию и запрет религиозных организаций, что привело к периоду конфронтации с Управлением мусульман Кавказа. Действительно, возникли трения вокруг пожертвований верующих, управления квотами паломников для хаджа, управления средствами из арабских стран или отзыва студентов в зарубежные исламские учреждения в 2002 году[24]. Создание ГКРРО отражает неспособность государства взять ситуацию под полный контроль в связи с тем, что религиозные организации продолжают действовать вне регистрации. С другой стороны, постоянное прибытие миссионеров через легальные гуманитарные организации и обход регистрации через коррупцию[25] являются другими проблемами для государства. Аналогичным образом, проверка деятельности религиозных учебных учреждений и стремление властей сертифицировать мулл натолкнулись на их численную нехватку, подготовленных Исламским университетом Баку, созданным в 1989 году. Вследствие этого было много отъездов за границу и развитие неофициальных медресе. Эта политика связана с необходимостью сдерживать поток иностранных течений, желающих навязать свое чтение Корана.
Когда Ильхам Алиев стал преемником своего отца Гейдара Алиева в октябре 2003 года, это стало началом периода подавления всех форм инакомыслия со стороны светских прозападных политических партий Азербайджана, которые некоторое время были объединены в движение “Азадлыг” (“Свобода”) и которые практически сошли на нет с 2006 года. Этот пробел постепенно займут другие политические силы, в основном религиозные, к которым присоединятся обычные противники, разочарованные западными ценностями. Причиной их разочарования является тот факт, что страны-клиенты нефтяного рынка поддерживают режим Алиева, который отказывается решать проблему исключения большинства населения из нефтяных доходов. С другой стороны, неудача переговоров по карабахскому конфликту и последующее восприятие Запада, дружественного христианской Армении[26], подпитывают недовольство и разочарование этих противников. Началась кампания поклонения Гейдару Алиеву: в его честь называют мечети, в мечетях создают мемориальные комнаты, что для большинства верующих является кощунством. В 2006 году, после принятия новых поправок, Управление мусульман Кавказа стало общественной организацией, зарегистрированной в ГКРРО. Это еще больше подорвало ее надежность в глазах верующих, но, тем не менее, организация получила статус высшего мусульманского религиозного органа. Она также получила роль проверки заявок на регистрацию со стороны ГКРРО, которые могут их отклонять на основании «общественных беспорядков», и они усложнились. С 2011 года свобода религиозных организаций, таким образом, ущемляется новыми поправками. Кроме того, духовенство стало органом государственных чиновников, которые должны платить налоги. 16 января 2018 года ГКРРО совместно с Министерством внутренних дел, Генеральным прокурором и государственными службами безопасности принял “План действий против религиозного экстремизма”. 1 мая 2018 года ГКРРО объявил, что исламское духовенство, то есть 1600 религиозных лидеров, получают зарплату как государственные служащие. В ответ на нехватку священнослужителей Указом Президента от 9 февраля 2018 года был создан Институт теологии под руководством ГКРРО, в состав которого включен бывший факультет теологии Бакинского университета. С 2009 года религиозная литература находится под тщательным контролем. В рамках ГКРРО создается специальный отдел религиозной экспертизы. Был создан “Фонд моральных ценностей”, подчиненный ГКРРО, для управления средствами, полученными, например, от верующих или зарплаты священнослужителей. С 2009 года многие мечети были закрыты, до такой степени, что термин “фобия мечетей” стал использоваться в повседневном дискурсе. Кроме того, в сентябре 2009 года в Баку был создан центр по защите мечетей в ответ на действия гражданского общества: в период с 2008 по 2012 год три мечети были разрушены, а одиннадцать закрыты. Весной 2018 года видеонаблюдение в мечетях было введено в 53 мечетях. Что касается запрета на ношение хиджаба на фотографиях на документы и в школах, народные протесты с 1998 года привели к созданию “комитета по защите хиджаба” и “заключенных в хиджабе”. В азербайджанском обществе также возникли разногласия по поводу запрета в 2007-2009 годах на использование усилителей звука для призыва к молитве в мечетях, и эта практика сохраняется. Таким образом, все собеседники сообщают о ситуации, когда ГКРРО полностью превалирует над Управдением мусульман Кавказа и когда любая конкуренция между этими двумя структурами полностью исчезла. УМК представляется марионеточным институтом, придающим исламское доверие политике тотального контроля без какой-либо возможной независимости в религиозной сфере. Аналогичным образом, активное и усиленное вмешательство государства в эту сферу наносит серьезный удар по строгому разделению государства и религии, гарантированному Конституцией.
Репрессии против религиозных общин
Борьба с суннитским салафитским движением началась в конце 1990-х годов в условиях повышенного внимания служб безопасности к радикальным исламским группировкам, связанным с арабскими странами. После высылки многих арабских граждан и запрета многочисленных гуманитарных организаций и арабских фондов, борьба усилилась после второй чеченской войны 1999 года с репрессиями против чеченских беженцев[27], не сумев уменьшить число адептов. Власти осуждают внешность салафитов[28] и начинают кампанию в СМИ против квиетистского лидера мечети Абу Бакр Гамета Сулейманова, отказываясь при этом от официальной регистрации общины со стороны УМК. Это позволило восстановить репутацию лидера, а также возродить интерес к салафизму, о чем в то время свидетельствовало появление последователей в традиционно шиитских регионах на юге страны и Апшеронском полуострове[29]. В результате противостояния между умеренной линией и радикальными тенденциями, а также после нападения на мечеть Абу Бакр, последняя была закрыта. Салафитские сети, включая умеренную квиетистскую линию, верную государству, развивались в подполье, чтобы завоевать расположение западных стран. Активистов жесткой линии можно было наблюдать во войнах в Афганистане и Сирии, даже создавая исключительно азербайджанские группы[30].
Исламистская партия Азербайджана постепенно ликвидируется с 2011 года. Ее лидер Хаджи Мовсум Самада более регулярно выступает против властей и прозападных оппозиционных партий. Он опирается на молодежные и социальные сети, а также на сеть региональных ячеек. Как отмечает Ариф Юнусов, разница между этой волной арестов (и той, что была в 1997 году), которая затронула около 30 активистов по всей стране, заключается в том, что на этот раз эти политические лидеры стали мучениками. Они продолжали свои демонстрации без разрешения и всегда могли рассчитывать на значительное число участников, “что было невозможно представить четырнадцатью годами ранее”[31]. В результате этого демонтажа Иранский культурный центр был закрыт, а Комитет Имдада был вынужден прекратить свою деятельность в Азербайджане. Аналогичным образом, несколько членов “Хезболлы” были арестованы в 2009 году за подготовку террористических актов против посольства Израиля в Баку.
Подавление властями исламистских движений, угрожающих секуляризации азербайджанского государства, которое, конечно, находит поддержку у западных стран, тем не менее, распространяется на различные светские движения и умеренные течения в исламе. Борьба против Гаджи Ильгара Ибрагимоглу началась еще в 2003 году, когда он призвал голосовать против Ильхама Алиева, кандидата, сменившего его отца на президентских выборах, и поддержал блок “Наш Азербайджан” и его кандидата Иссу Гамбара из партии “Мусават”. Также, после ареста лидера азербайджанской исламистской партии в январе 2011 года, все члены Худжат-аль-ислам были последовательно арестованы в последующие месяцы и приговорены к длительным тюремным срокам. Движение мусульманского единства также было распущено в 2017 году. Что касается гюленистов, то уже в 2007 году произошли первые аресты последователей Нурджуса, которые возобновились в 2010-2011 годах после небольшой передышки в связи с важным лобби в сферах власти, на фоне пантюркистской и антинурджусской кампании в СМИ, к которой добавился УМК, чтобы удовлетворить требования своего турецкого союзника и президента Турции Реджепа Тайипа Эрдогана. Репрессии усилились в 2014-15 годах с закрытием 11 лицеев и арестами и увольнениями сторонников, а затем с 2017 года – против обычных преподавателей.
Эта политика воплощает в себе сохранение советских методов, практикуемых коммунистическими элитами. Эти методы приобрели цвета национализма, но, тем не менее, прекрасно сохранили старые проверенные методы предыдущей эпохи. Таким образом, мы отметили игру на разделение, используемую правительством в борьбе против растущего салафитского течения в 2000-х годах, а затем против шиитского течения 2010-х годов на втором этапе[32].
Навязывание сверху национального лоялистского ислама и возвращение ислама в подполье
Сейчас можно утверждать, что произошло восстановление большинства уровней ислама, описанного Мотикой[33], официальной иерархией, то есть государством, в то время как те акторы и движения, которые не были восстановлены, теперь вынуждены действовать в подполье. Единственным ключом к пониманию таких репрессий является принудительное установление ислама, лояльного “неомонархии”[34] семьи Алиевых. Эти репрессии касаются как радикальных салафитских движений или Азербайджанской исламской партии, так и квиетистских салафитских движений, демонстрирующих свою лояльность государству, или группы прозападных светских религиозных движений, поддерживающих оппозицию или выступающих против международных союзников правящей власти. Таким образом, азербайджанское государство стремится продвигать национальный ислам, который, как говорят, является “цивилизованным”, “стандартизированным” или “единым азербайджанским исламом” с помощью Аллахшукюра Пашазаде. Речь идет о навязывании экуменического ислама сверху с попыткой стереть различия между шиитами и суннитами. Это можно увидеть в инсценировке “молитвы единства”, которая представляется как особая традиция страны, хотя в советский период шииты и сунниты ходили в одну мечеть, но молились в разное время. Это также политика, которая ценит пиры как национальное наследие, которое также представляет собой значительную финансовую манну[35], в которую инвестируют “исламские предприниматели”[36], и которая не объединяет никакую форму политической оппозиции. Но это также ислам, который иллюстрирует персонализацию власти и прославление семьи Алиевых с помещениями, посвященными памяти отца президента в мечетях и религиозными зданиями, названными в их честь.
В то же время, этот вид ислама также используется на международном уровне в целях легитимизации власти и увековечивания династии. Если Гейдар Алиев в период независимости призывал к нурдистским школам движения Фетхуллаха Гюлена, то его сын постепенно вытеснял их из страны, особенно с 2010 года. Целью было пощадить турецкого союзника[37] в карабахском конфликте и сохранить исторически неуместный лозунг “Одна нация – два государства”, который является лишь политическим лозунгом. Действительно, турецкое общество не является образцом для Азербайджана, так же, как и поворот нынешнего турецкого правительства к исламу остается широко распространенным недоверием. Поиск международных альянсов в исламском мире привел Ильхама Алиева к усилению связей с Организацией Исламской Конференции[38], в которую страна вступила в декабре 1991 года. Это привело к созданию Молодежного форума ОИК в Баку в 2004 году и, по иронии судьбы, к присвоению звания “Столица исламской культуры” в 2009 году и организации около 100 мероприятий в Баку в тот же год, когда в стране началась кампания по закрытию мечетей. С тех пор правительство занимается балансированием. С одной стороны, агрессивный дискурс осуждения предполагаемой исламофобии Запада через использование “кризиса карикатур” и других событий для сплочения исламского мира в борьбе против христианской Армении, а также для постепенного сплочения внутри страны суннитов и шиитов против общего врага. Это был также вопрос отклонения обвинений, высказанных в адрес его режима в отношении прав человека. С другой стороны, правительство представляет себя европейским странам и США как образец управления культурным и религиозным разнообразием и единственный защитник от исламского радикализма. Такая позиция оправдывает жестокие репрессии против внутренних светских оппозиционных сил или простых индивидуальных бунтов, как это показало, например в Гяндже[39]. Использование этой “исламской карточки” особенно очевидно в настоящее время после второй карабахской войны. Использование религиозного дискурса и соответствующих жестов[40] в нынешнем контексте карабахского конфликта не направлено на гальванизацию народа, уже готового к борьбе за возвращение утраченных территорий, и, более того, не окажет большого влияния на высоко секуляризованное население. Речь идет о том, чтобы правительство усилило свою власть над исламом внутри страны и, в частности, восстановило религиозную риторику за счет шиитских исламистских активистов, которые использовали провал переговоров по Карабаху для демонстрации своей оппозиции[41]. И эта политика и этот иногда очень воинственный дискурс полностью развернуты без какой-либо озабоченности возможной реакцией западных стран, с которыми обеспечены геополитические деловые отношения в плане поставок энергоносителей. Религиозные меньшинства также используются для того, чтобы представить миру модель образцового управления культурным плюрализмом[42].
Таким образом, все эти элементы способствуют возвращению в подполье некоторых религиозных и политико-религиозных движений, которые постепенно стали невидимыми. Динамика роста религиозности в Азербайджане не изменяется под воздействием государственной политики и продолжается подпольно. Так, например, мы наблюдаем развитие паломничества шиитов за границу в Иран в Мешад или в Ирак в Наджаф, где находится гробница Али, или в Кербалу, где похоронен третий шиитский имам Хусейн. Все это наносит ущерб хаджу, который подлежит дорогостоящему квотированию и организация которого монополизирована УМК. Давно запрещенные в советский период, было трудно совершить эти паломничества по иракским местам из-за ситуации с безопасностью, но с 2006 года они стали все более посещаемыми[43], особенно в Кербале, месте, где по случаю Арбаина особенно многолюдно. Эта посещаемость также связана с пропагандой ее со стороны Ирана, особенно с 2016 года[44], что не преминуло привлечь внимание властей Азербайджана, которые теперь стремятся ограничить эти практики под предлогом борьбы с политическим исламом[45]. Таким образом, нельзя недооценивать риски исламистской радикализации граждан. Растущая часть населения в восторге от исторической победы по возвращению утраченных территорий и территориального суверенитета. Однако она прекрасно понимает, что в плане свободы слова и уровня жизни изменений ожидать не приходится. В результате репрессивной политики властей по отношению к растущей части населения ислам стал третьей политической силой наряду с классическими пророссийскими или прозападными политическими силами, которые бинарно организуют политическую жизнь во всех республиках Южного Кавказа. Эта политическая сила сейчас прокладывает себе путь в подполье. С тех пор как Ильхаму Алиеву удалось конфисковать и монополизировать националистический дискурс[46], который трансформировался в то, что можно назвать “алиевизмом”, все большая часть азербайджанской нации нашла убежище в исламском послании – ресурсе смысла и реальном потенциале для социальной сплоченности, даже если следует учитывать, что исламская сфера остается разделенной и численно слабой по сравнению с высоко секуляризованным обществом.
Новый “параллельный ислам” в Азербайджане ?
Азербайджан имеет богатую многокультурную историю, насчитывающую многие века. Это нация, которая всегда была способна интегрировать культурные влияния, на перекрестке которых она оказалась, и пережила исключительный период религиозного расцвета, когда она покинула советский союз в начале 1990-х годов. В течение 70 лет религия в Азербайджане жестоко подавлялась, и в это время приватизированный “параллельный ислам” развивался в рамках семейной системы и выражался в народном поклонении святым местам или пирам, которые широко распространены по всей стране. Эта практика постепенно оспаривается азербайджанской молодежью 2000-х годов, которая имеет доступ к очень разнообразному предложению на конкурентном рынке “символической продукции”, по словам Пьера Бурдьё периода после обретения независимости. Она получает доступ к расширенным знаниям о Коране и исламе. Это обостряет скрытые конфликты между шиитами и суннитами, бездействующие с XVIII века, которые российская власть точечно пыталась реанимировать в своих интересах. В этот период наблюдалось множество иностранных движений, пытавшихся взять верх над исламской эволюцией страны, включая некоторые политико-религиозные движения, которые ставили под угрозу светский характер азербайджанского государства, сформировавшийся в 19 веке, а также большое количество реформистских и модернизационных течений. Если государственная структура по управлению религиозными делами была необходима для защиты от иностранных вторжений и направления разрушительной энергии молодой независимой республики, то она быстро сошла на нет, нацелившись просто на укрепление существующей власти, устранение всех форм оппозиции и увековечивание династии Алиевых, как и борьба против всех форм оппозиции и свободы слова в стране.
Международный контекст “войны США против оси зла” и союз с Западом, необходимый для обеспечения торговли нефтью, позволил в 2003 году сменить династический режим Алиева, который напоминал форму “неомонархии”, управляемой клановой политической игрой. Впоследствии любая форма светской прозападной оппозиции, начиная с 2006 года, а также тупик в переговорах по нагорно-карабахскому конфликту с Арменией стали еще одним поворотным моментом в реструктуризации религиозного облика Азербайджана. Этот пробел, оставленный традиционными светскими и прозападными оппозиционными силами, и разочарование в надеждах населения на сближение с Западом привели к появлению в стране третьей силы. Она отстаивает исламские ценности и стала объектом беспощадных репрессий, предлогом для распространения борьбы на умеренные движения, которые просто противостоят правящему правительству, на субъектов, которые самим своим существованием ставят под сомнение институциональное структурирование управления религией по решению правительства, или на тех, кого считают нежелательными в глазах международных союзников. Исламская риторика правительства постепенно развивалась, чтобы заручиться мусульманскими союзниками в борьбе против христианской Армении. Речь также шла о восстановлении территориальной целостности страны и объединении шиитов и суннитов против общего врага – Запада, который считается исламофобским и для которого он, тем не менее, представляет себя как высший защитник от исламского радикализма. Необходимо также подчеркнуть инструментализацию этнических меньшинств для того, чтобы лучше заявить об идеальном управлении мультикультурализмом и религиозным плюрализмом.
Следствием этой динамики стал постепенный возврат к подпольному характеру ислама и его практики за последние десять лет, а также невидимость радикальных сил, действующих сейчас в подполье. Не сумев урегулировать религиозное многообразие страны, правительство решило навязать его сверху, чтобы лучше обеспечить его сохранение (что было его единственным критерием принятия решений в этом вопросе, как и во многих других). Были использованы методы репрессий, опробованные в советский период, а также несвоевременное и почти навязчивое вмешательство в религиозную сферу. Предпочтение отдается национально-лоялистскому исламу, характеризующемуся возвеличиванием пиров, искусственным стиранием различий между шиитами и суннитами и важным аспектом культа правящей семьи.
Растущее число верующих, исключенных из распределения нефтяных ресурсов и лишенных возможности присоединиться к светским и прозападным политическим силам, теперь вынуждены, как и во времена СССР, жить своей верой полуподпольно в семье и постепенно могут быть искушены силами политизированного ислама, который может вернуться, так или иначе, как только появится возможность и геополитический контекст позволит это сделать. Открытые границы, новые средства коммуникации и глобализация религиозной жизни уже не позволяют так легко и надолго оградить ислам, как во времена советских политических систем нынешнего правительства. Эйфория от победы во второй карабахской войне, которую народ будет испытывать в течение нескольких лет, не должна скрывать опасное балансирование, которое Ильхам Алиев ведет между партнерами как мусульманскими, так и западными странами. Азербайджан сейчас должен полагаться только на возвращение классических светских и прозападных оппозиционных политических сил и на демократическую консолидацию, чтобы избежать возможной радикализации и постепенной бинаризации внутренней политической игры между поддерживаемыми иностранными государствами подпольными исламистскими силами и “неомонархической” силой нефтедолларов семьи Алиевых.
[1] Оригинальная цитата из Карла Маркса, которая гораздо менее антиклерикальна, чем то, как она была позже представлена и переосмыслена советским режимом, звучит следующим образом : “религия – это вздох угнетенной твари, сердце бессердечного мира, подобно тому как она – дух бездушных порядков. Религия есть опиум народа”.
[2] Мир Джафар Багиров (1896-1956), первый секретарь партии с 1933 по 1953 год, выходец из Кубы в Саудовской Аравии, был близок к Лауренти Берии (1899-1953), чистый продукт “коренизации” (или “индигенизации”) и ревностный исполнитель чистки, которая уничтожила почти все образованные кадры Азербайджана.
[3] Antoine Constant, L’Azerbaïdjan, Karthala, Paris, 2002
[4] Arif Yunusov, Islam in Azerbaïjan, Ibid
[5] Bennigsen Alexandre, Les musulmans oubliés, l’Islam en Union soviétique, Paris, Payot, 1981.
[6] Он стал полноправным членом организации в 1982 году и был первым мусульманином, занявшим этот пост.
[7] Morgan Caillet, Transmission des pratiques et des connaissances islamiques en Azerbaïdjan et restructuration du paysage religieux, sous la direction de Camille Tarot, UFR de Sociologie, Université de Caen, 2006.
[8] Государственный комитет по работе с религиозными организациями (ГКРРО) был создан 21 июня 2001 года Указом Президента № 512 Гейдара Алиева и первоначально руководился Рафиком Алиевым. Он был создан на базе Совета по делам религий при Кабинете министров Азербайджана и постепенно вытеснил Управление мусульман Кавказа Аллахшукюра Пашазаде.
[9] Управление мусульман Кавказа (УМК) – учреждение, унаследованное от правления Екатерины II в XIX веке, Духовное управление мусульман Кавказа, которое продолжает существовать до сих пор под разными формами и названиями, с целью политического контроля над духовенством и навязывания исламской политики в регионе.
[10] Аббревиатура DEVAMM соответствует его названию на азербайджанском языке: Dini etiqad va vidjdan azadliqlarinin mudafia markazi.
[11] “As-sahva al-islamiyya“ на арабском языке.
[12] Yunusov Arif, The islamic factor in Azerbaijan, Ibid, p 77.
[13] Altaï Geyushov et Kanan Rovshanoglu, A brief history of salafism in Azerbaïjan, Bakou Research Institute, 2018
[14] Olivier Roy, La sainte ignorance, Le Seuil, 2012, 384p.
[15] По словам Арифа Юнусова, Абу Муслим возглавляет салафитов на северо-востоке (Куба, Хачмаз и Гусар); Мотассим – в центре страны (от Гянджи до грузинской границы); ат-Талиб – в Нахичевани; Насреддин – в Баку и на Апшеронском полуострове.
[16] Altaï Geyushov et Kanan Rovshanoglu, A brief history of salafism in Azerbaïjan, Ibid
[17] Гамет Сулейманов родился в 1970 году, учился в Хартумском университете в Судане и стал первым азербайджанцем, окончившим Исламский университет Медины в Саудовской Аравии в 1998 году, после чего стал имамом мечети Абу Бакр, салафитского центра в Азербайджане.
[18] В результате теракта двое погибли и одиннадцать получили ранения, включая самого Сулейманова, а в сентябре в Дагестане в ходе погони за его группой, которую вело государство при поддержке российских спецслужб, был убит Моллачиев, а в октябре 2009 года начались массовые аресты, приведшие к различным обвинительным приговорам.
[19] Интервью с Нариманом Касимоглу от 23/09/2021. Нариман Касимоглу – азербайджанский ученый-востоковед и переводчик Корана на азербайджанский язык. Ранее он был пресс-секретарем Народного фронта Азербайджана и директором Центра религии и демократии.
[20] Мирза Фатх Али Ахундов (1812-1878), переводчик, преподаватель русского и персидского языков, имперский чиновник из религиозной семьи, ввел в Азербайджане театральный жанр в виде комедий, клеймящих мракобесие помещиков и паразитизм мулл. Он был откровенным критиком феодальных нравов и справедливости традиционного общества и провозвестником секуляризованной модели общества и турецкоязычной литературы, признавая при этом себя членом персидского мира. Он является известным эталоном азербайджанского национализма.
[21] Для получения дополнительной информации о клановой политике Азербайджана обратитесь к Вячеславу Авюцкому, Les clans en Azerbaïdjan, Le courrier des Pays de l’Est, 2007/5, n°1063, p67-79.
[22] Он был переизбран пожизненным президентом на 11-м Конгрессе 29 июля 2003 года.
[23] Все официальные тексты о религиозной политике властей Азербайджана можно найти на сайте : https://scwra.gov.az/az/view/pages/302.
[24] Bayram Balci, Le renouveau islamique en Azerbaïdjan entre dynamiques internes et influences extérieures, Les Études du CERI – Sciences Po, n°138, octobre 2007 ; Arif Yunusov, The islamic factor in Azerbaidjan, Institute for Peace and Democracy, Adiloglu, Bakou, 2013.
[25] Arif Yunusov, The islamic factor in Azerbaijan, Ibid.
[26] Svante E.Cornell, The politization of islam in Azerbaijan, Silk Road paper, 2006
[27] Из 12 000 чеченских беженцев, проживавших в стране до 1999 года, которые отнюдь не все были членами салафитского движения, в 2007 году осталось только 2 500 человек.
[28] Некоторых, например, арестовывают и насильно бреют.
[29] Arif Yunusov, The islamic factor in Azerbaijan, Ibid
[30] После 2012 года в Афганистане и Пакистане находятся 300 азербайджанцев, а в Сирии – 1000, из которых 300 погибли, 109 отданы под суд, а 310 лишены гражданства. Кроме того, 300 женщин и детей и сегодня находятся в Сирии, а 20 детей и некоторые женщины вернулись в Азербайджан. 10 женщин были захвачены в Телафере в Ираке и сейчас находятся там в пожизненном заключении.
[31] Yunusov Ariv, The islamic factor in Azerbaijan, Ibid, p 37.
[32] В ноябре 1999 года Гейдар Алиев помиловал и освободил активистов Исламистской партии Азербайджана в надежде, что их влияние сможет уравновесить развитие радикального салафизма в стране.
[33] Raoul Motika, Islam in post-soviet Azerbaijan, Archives de sciences sociales des religions, n°115, EHESS, juillet-septembre 2001
[34] Стоит упомянуть, что жена Ильхама Алиева была назначена первым вице-президентом республики в 2017 году.
[35] Через пожертвования верующих в ihsan kutusu или “благотворительный ящик”, но также через растущую эксплуатацию этих мест в туристических целях.
[36] Bayram Balci, Le renouveau islamique en Azerbaïdjan entre dynamiques internes et influences extérieures, Ibid
[37] В 2010 году Фетхуллах Гюлен осудил действия Эрдогана, в частности, отправку “Флотилии мира” у берегов Газы. Выступая против насилия и неподчинения властям, он призвал своих последователей держаться подальше от этих инициатив и оказывать помощь жителям только с согласия израильских властей. Такая позиция подвергла его репрессиям со стороны Эрдогана и противостоянию со стороны происламских сил в Турции и на Ближнем Востоке. Кроме того, попытка переворота 15-16 июля 2016 года против Эрдогана стала предметом государственного обвинения против Фетхуллаха Гюлена.
[38] В 2011 году Организация Исламская конференция (ОИК) была переименована в Организацию исламского сотрудничества.
[39] В июле 2018 года Юнус Сафаров открыл огонь по мэру Гянджи Эльмару Валиеву, известному своим тираническим отношением и произвольными решениями, против которых государство никогда не вмешивалось. Столкнувшись с народной поддержкой, которой он пользовался, государство начало кровавые репрессии против верующих и МУМ, которые не имели отношения к этому делу, под предлогом борьбы с исламским радикализмом и попытки “государственного переворота”.
[40] Были посещения мечетей в освобожденных городах, заявления о том, что прозвучал первый призыв к молитве после 27 лет оккупации, благодарность Аллаху за военную победу, а также начало восстановления мечетей, как это было в Шуше.
[41] Altaï Geyushov, The Azerbaijani Government’s Islamic Rhetoric during the Six-Week War in Karabakh, Baku Research Institute, février 2021.
[42] Освещение азербайджанскими СМИ последствий второй карабахской войны в основном освещало борьбу еврейских солдат с армянами на фоне торговли оружием с Израилем, а удинское меньшинство полезно для правительства в претензиях на многие религиозные здания, напоминая о древности христианства в стране.
[43] В 2017 году по данным проправительственных азербайджанских источников говорилось о 30 000 паломниках, прибывших из Азербайджана на Арбаин в Кербале.
[44] После трагедии в Мекке в 2015 году, ставшей самой смертоносной катастрофой хаджа и унесшей жизни от 769 до более чем 2000 человек (Иран говорит о 4500 погибших, 10% из которых – иранцы), и последующего ухудшения отношений между Саудовской Аравией и Ираном, которое привело к отказу Саудовской Аравии выдавать визы иранцам, Иран приступил к продвижению паломничества Арбаин как альтернативы хаджу.
[45] Kanan Rovshanoglu, Azerbaijani Shi’is and the Arbaeen pilgrimage, Baku Research Center, Avril 2018
[46] Altaï Geyushov, A brief description of Azerbaijani Nationalism from its inception to today, Baku Research Center, septembre 2021.
